Неточные совпадения
Работа неблагодарная и без красивых
форм. Да и типы эти, во всяком случае, — еще дело текущее, а потому и не могут быть художественно законченными. Возможны важные ошибки, возможны преувеличения, недосмотры. Во всяком случае, предстояло бы слишком много угадывать. Но что делать, однако ж, писателю, не желающему писать лишь в одном
историческом роде и одержимому тоской по текущему? Угадывать и… ошибаться.
— Если бы я отдал землю башкирам, тогда чем бы заплатил мастеровым, которые работали на заводах полтораста лет?.. Земля башкирская, а заводы созданы крепостным трудом. Чтобы не обидеть тех и других, я должен отлично поставить заводы и тогда постепенно расплачиваться с своими
историческими кредиторами. В какой
форме устроится все это — я еще теперь не могу вам сказать, но только скажу одно, — именно, что ни одной копейки не возьму лично себе…
Традиционное применение русской интеллигенции отвлеченно-социологических категорий к
исторической жизни и
историческим задачам всегда было лишь своеобразной и прикрытой
формой морализирования над историей.
Отношения церкви и государства есть одна из
форм отношения духа и кесаря, но уже в
форме исторической объективации.
Все
историческое и мировое в человеке принимает
форму глубоко индивидуальных инстинктов, индивидуальной любви к своей национальности, к национальному типу культуры, к конкретным
историческим задачам.
Они осуждают
формы социализма, которые не хотят опереться на
историческую необходимость.
Марксистский
исторический оптимизм есть секуляризованная
форма мессианской веры.
Это отчужденное сознание, опирающееся на подсознательные инстинкты, могло создавать разнообразные,
исторические авторитарные
формы, начиная с теократий и абсолютных монархий до якобинской демократии, тоталитарного коммунизма и фашизма в открытых и прикрытых
формах.
И гегелианский
исторический оптимизм неприемлем и не оправдан как крайняя
форма универсального детерминизма, отрицающего действие человеческой свободы в истории.
Существует вечная истина христианства, и она не зависит от времени, но христианство в своей
исторической, то есть относительной,
форме приходило к концу.
Толстовское учение есть
форма квиетизма, перенесенного на общественную и
историческую жизнь.
Мы апокалиптики или нигилисты потому, что устремлены к концу и плохо понимаем ступенность
исторического процесса, враждебны чистой
форме.
«Христианское государство», делающее вид, что мир принял христианство и что христианская власть господствует над миром, во всех своих
формах было
исторической сделкой христианства с язычеством.
— Вылечился, когда увидел ваше «вольное козачество» на службе у турецкого деспотизма…
Исторический маскарад и шарлатанство!.. Я понял, что история выкинула уже всю эту ветошь на задворки и что главное не в этих красивых
формах, а в целях… Тогда-то я и отправился в Италию. Даже не зная языка этих людей, я был готов умереть за их стремления.
Еще и прежде того, как мы знаем, искусившись в писании повестей и прочитав потом целые сотни
исторических романов, он изобразил пребывание Поссевина в России в
форме рассказа: описал тут и царя Иоанна, и иезуитов с их одеждою, обычаями, и придумал даже полячку, привезенную ими с собой.
В самом деле, трудно, почти немыслимо, среди общего мира, утверждать, что общественные основы потрясены, когда они, для всех видимо, стоят неизменными в тех самых
формах и с тем содержанием, какие завещаны
историческим преданием.
Прогрессируя, наша
историческая русская нужда пустила множество новых разветвлений и создала почти неуловимые
формы.
Предполагая сочинить эти два романа, я имел в виду описать русских в две достопамятные
исторические эпохи, сходные меж собою, но разделенные двумя столетиями; я желал доказать, что хотя наружные
формы и физиономия русской нации совершенно изменились, но не изменились вместе с ними: наша непоколебимая верность к престолу, привязанность к вере предков и любовь к родимой стороне.
«Внутренняя несостоятельность всей объективной
формы существования прекрасного открывается в том, что красота находится в чрезвычайно шатком отношении к целям
исторического движения даже и на том поприще, где она кажется наиболее обеспеченною (т. е. в человеке:
исторические события часто уничтожают много прекрасного: например, говорит Фишер, реформация уничтожила веселую привольность и пестрое разнообразие немецкой жизни XIII-XV столетий).
Историческая наука недаром отделила последние четыре столетия и существенным признаком этого отграничения признала великие изобретения и открытия XV века. Здесь проявления усилий человеческой мысли дали жизни человечества совсем иное содержание и раз навсегда доказали, что общественные и политические
формы имеют только кажущуюся самостоятельность, что они делаются шире и растяжимее по мере того, как пополняется и усложняется материал, составляющий их содержание.
«Собеседник», как и «Вестник», защищал русский язык от вторжения ненужных иностранных слов, отличался любовию к
историческим изысканиям, пытался рисовать современные нравы, представлять в легкой
форме дельные научные истины; наконец, в нем, как и в «Вестнике», находим мы совершенное отсутствие стихотворных шарад и загадок, которыми наполнялись тогда все журналы, особенно новиковские.
Очевидно, чтение
исторических романов Вальтера Скотта внушило автору мысль написать русский
исторический роман; очевидно, что он заимствовал
форму и даже приемы знаменитого шотландца; но этим ограничилась вся подражательность Загоскина.
Люди окружены целой атмосферой, призрачной и одуряющей, всякий человек более или менее, как Матренина дочь (зри выше), с малых лет, при содействии родителей и семьи, приобщается мало-помалу к эпидемическому сумасшествию окружающей среды (немецкие врачи называют эту болезнь der historische Standpunkt [
исторической точкой зрения (нем.).]); вся жизнь наша, все действия так и рассчитаны по этой атмосфере в том роде, как нелепые
формы ихтиосауров, мастодонтов были рассчитаны и сообразны первобытной атмосфере земного шара.
Исторические государственные
формы, в которых жили славяне, не соответствовали внутренней национальной потребности их, потребности, неопределенной, инстинктивной, если хотите, но тем самым заявляющей необыкновенную жизненность и много обещающей в будущем.
Историческая жизнь человечества нуждается в организованных
формах общежития, которые установляются властью, ее повелевающей и принуждающей силой.
Насколько эти упования связываются с той или иной
формой исторической власти, или ее эволюцией, они впадают в утопизм и сентиментализм.
Говоря об «арианском монофизитстве», С. Н. Булгаков употребляет последний термин в его этимологическом, а не
историческом значении.], все утончающееся и принимающее разные
формы: «имманентизма» [Под «имманентизмом» С. Н. Булгаков подразумевает здесь не только так называемую имманентную школу (В. Шуппе, Р. Шуберт-Зольдерн, М.
Она имеет положительное значение, когда вечными началами признается свобода, справедливость, братство людей, высшая ценность человеческой личности, которую нельзя превращать в средство, и имеет отрицательное значение, когда такими началами признаются относительные
исторические, социальные и политические
формы, когда эти относительные
формы абсолютизируются, когда
исторические тела, представляющиеся «органическими», получают санкцию священных, например монархия или известная
форма собственности.
Это совсем не должно означать принятия всех традиционных
форм аскезы
исторического христианства, в котором было много совсем не христианского и даже враждебного личности.
Последствием этого была не только сакрализация, но и настоящее обоготворение
исторических объективации — церкви, как социального института, теократического государства, закостенелых
форм быта.
Это несомненно! Мы подросли в уважении к идее университетской науки, приобрели склонность к чтению, уходили внутренним чувством и воображением в разные сферы и чужой и своей жизни,
исторической и современной. В нас поощряли интерес к искусству, хотя бы и в
форме дилетантских склонностей, к рисованию, к музыке. Мы рано полюбили и театр.
Для Сергея Андреевича и Киселева взгляды их противников были полны непримиримых противоречий, и они были убеждены, что те не хотят видеть этих противоречий только из упрямства: Даев и Наташа объявляли себя врагами капитализма — и в то же время радовались его процветанию и усилению; говорили, что для широкого развития капитализма необходимы известные общественно-политические
формы, — и в то же время утверждали, что сам же капитализм эти
формы и создаст;
историческая жизнь, по их мнению, направлялась не подчиняющимися человеческой воле экономическими законами, идти против которых было нелепо, — но отсюда для них не вытекал вывод, что при таком взгляде человек должен сидеть сложа руки.
Русский коммунизм, если взглянуть на него глубже, в свете русской
исторической судьбы, есть деформация русской идеи, русского мессианизма и универсализма, русского искания царства правды, русской идеи, принявшей в атмосфере войны и разложения уродливые
формы.
Объективированная
форма социальной и
исторической жизни со своей условной символикой и своей сакрализацией относительного и преходящего обратно действовали на духовную жизнь, подчиняя ее социальным влияниям и сдавливая ее.
Фонтаны самых причудливых
форм, великолепные мраморные и бронзовые статуи украшали цветник и парк и делали поместье князей Баратовых одной из тех затей русского барства, которые становятся впоследствии
историческими памятниками.
«Народ» в господствующих
формах народнического сознания не был нацией как целостным организмом, в который входят все классы, все слои общества, все
исторические поколения, интеллигент и дворянин так же, как и крестьянин, купец и мещанин, так же, как и рабочий.
Но забывают, что может наступить
исторический час, когда зло человеческой природы, именно зло ее примет новую
форму.
Время от времени, отступая от спокойной
формы исторического повествования, я должен останавливаться на текущем моменте.